Горно-металлургический комплекс: бизнес-риски и возможности

Ежегодно Ernst & Young Advisory проводит исследование «Бизнес-риски и возможности в ГМК». По сути, речь идёт об опросе специалистов крупнейших компании отрасли о том, какие события или тенденции, по их мнению, оказывают наибольшее влияние на индустрию в настоящий момент: несут ли они опасность или становятся новым драйвером. И в последние годы в этом перечне наметились серьёзные изменения.

Сегодня цены на металлы (агрегированные показатели) находятся на пике, прошлый подъём пришёлся на 2011 год. Тогда, по данным исследования EY, ключевыми вопросами были ресурсный национализм, нехватка квалифицированных кадров и распределение капитала. Сегодня же в фокусе оказались цифровая и ESG-трансформация.

ESG в топе

В 2023 г., как и в 2022 году, аббревиатура ESG возглавила топ-10 бизнес-рисков и возможностей. Причём среди трёх составляющих этого понятия специалисты ГМК особое внимание уделили первому — экологии.

Ключевым риском, связанным с ESG, респонденты назвали управление водными ресурсами. Это закономерно, учитывая, что в мире обостряется проблема нехватки пресной воды. Это значимый ресурс для горных и особенно металлургических предприятий, где вода необходима, в частности, для охлаждения оборудования.

В связи с этим набирают популярность водосберегающие технологии, которые, однако же, часто являются энергозатратными. Поэтому сегодня предприятия ГМК ищут баланс между потреблением воды и энергии, и рациональное водопользование становится одним из значимых современных трендов.

Второй риск — это отходы. Традиционно процесс добычи линеен: добыть, переработать и утилизировать, и при таком подходе образуется внушительная масса отходов. Поэтому сегодня компании изучают возможность организации производства замкнутого цикла, например повторного использования или создания побочных продуктов.

Ну и третий момент — это регулирование в отношении климата и выбросов углерода, которое усиливается во всём мире. Тут участники опроса видят несколько проблем. Во-первых, регуляторные нормы не всегда согласованы. А во-вторых, растут требования к качеству и доступности информации.

Чтобы соответствовать новым установкам и ожиданиям, компаниям придётся стать более прозрачными, оперативно предоставлять проверенные данные, и здесь мы снова возвращаемся к ИТ и инновациям, с помощью которых это можно будет сделать.

«Понятно, что отрасли ГМК, особенно металлургии, не избежать выбросов, абсолютный ноль здесь невозможен. Поэтому в данном случае компании обращают внимание на вопросы учёта — инструменты, которые помогут в планировании. Ведь, чтобы снижать объём выбросов, мы сначала должны понять, что мы выбрасываем, в каком количестве, откуда это берётся и так далее. Поэтому так важны доступность и надёжность данных», — сказал региональный директор Ernst & Young Advisory по услугам в области изменения климата и устойчивого развития в Средней Азии Виктор Коваленко, выступая на конференции Mining and Metals Central Asia.

То, что именно эти элементы ESG больше всего беспокоят представителей ГМК, подтверждают и данные опроса EY. Аналитики спросили у специалистов добывающих компаний о ключевых ESG-аспектах, на которые, по их мнению, обращают внимание инвесторы. 76% назвали управление водными ресурсами, 55% — декарбонизацию и 46% — изменение климата. «В меньшинстве» оказались современное рабство и детский труд (4 и 1% соответственно).

Геополитическая нестабильность

Вторая группа рисков, о которых говорят участники исследования, — это геополитика и связанные с ней проблемы. В первую очередь речь идёт о нарушении цепочки поставок: во многих горнодобывающих странах или уже сменилось правительство, или этот процесс идёт сейчас, что влияет на стабильность контрактов. Это касается событий не только на Украине, но и в странах Азии, Африки, Латинской Америки. Интересно, что в 2022 году эти риски респонденты поставили на четвёртое место, а в 2023 г. уже подняли на второе.

Укрепляется тенденция ресурсного национализма, то есть стремление правительств устанавливать контроль над расположенными на территории государств полезными ископаемыми. В EY объясняют эти процессы желанием руководителей стран обеспечить больший контроль над недрами, в том числе для того, чтобы увеличить поступление доходов в бюджет и сделать отрасль ГМК одним из драйверов развития экономики. Такова, например, современная ситуация в Казахстане.

Кроме того, влияние на отрасль оказывает тот факт, что контроль над многими стратегическими полезными ископаемыми сегодня сосредоточен в руках Китая. Это приводит к увеличению требований по местному содержанию и развитию тренда «френдшоринга», то есть стремления финансировать объекты именно в «дружественных» странах.

В целом эксперты EY вынуждены констатировать, что глобальная геополитическая напряжённость в мире сохраняется. Отвечая на вопрос о том, как нынешняя геополитическая неопределённость повлияет на деятельность компании, 72% респондентов отметили рост национализации ресурсов, 64% — рост эксплуатационных расходов и 40% — повышенное внимание к безопасности поставок.

«Очевидно, что с этими рисками уже работает не только профильное подразделение — это то, что лежит на столе у генерального директора горно-металлургической компании. Что с этим делать? Архиважной сегодня становится коммуникация отрасли с правительством, потому что эпоха, когда государство не участвовало в распределении недр и управлении ими, или уже завершилась, или подходит к концу.

Растёт значение сотрудничества с различными торгово-промышленными группами, в том числе и нетипичное сотрудничество, когда компании, которые никогда прежде не занимались добычей или переработкой металлов, заходят в отрасль, чтобы обеспечить стабильность цепочки своих поставок», — отметил Виктор Коваленко.

Изменение климата

Это третий пункт в рейтинге рисков, который выдели участники исследования EY. Примечательно, что представителей ГМК волнуют не столько физические риски, связанные с изменением климата (за исключением, пожалуй, доступности водных ресурсов), сколько вопрос справедливого энергоперехода.

Напомним, что учёные разделяют выбросы углекислого газа предприятиями на три сферы охвата. Первая (Scope 1) — это прямые выбросы производства. Вторая (Scope 2) — это потребление энергии. Важно, какую генерацию поддерживает компания: угольную, гидро-, атомную, солнечную. И третья сфера охвата (Scope 3) включает всю цепочку жизненного цикла товара: сырьё, доставку, использование готовой продукции, утилизацию.

Так вот, сегодня инвесторы уделяют всё больше внимания Scope 3, и рынок капитала всё больше давит на производственные компании. Это создаёт проблему для горно-металлургической отрасли, потому что, например, металлургическое предприятие не имеет возможности напрямую повлиять на то, как используют готовые изделия.

Ещё одной болевой точной аналитики EY назвали внедрение систем улавливания и хранения углерода. Похоже, что горно-металлургическим компаниям не избежать этих процессов.

«Пока это дорогие и довольно непроработанные технологии. Не совсем понятно, как их внедрять, каким образом они будут работать и, главное, кто за всё это будет платить», — отметил Виктор Коваленко, выражая опасения специалистов добывающих предприятий.

С климатической повесткой напрямую связано развитие рынка критически важных минералов, которые необходимы для перехода на возобновляемые источники энергии, «чистое» производство и так далее.

Специалисты EY обратили внимание на то, что для существования газовой генерации необходима медь; угольной — медь, никель и хром; атомной — медь, никель, хром и марганец. А вот для развития солнечной и ветрогенерации необходимы не только названные металлы, причём в большем количестве, но ещё и кремний, РЗМ, молибден и другие.

Кроме того, существенно возрастает интенсивность применения критических минералов при переходе от ДВС к электродвигателям. Речь идёт не только о всплеске спроса на литий, но и на графит, кобальт, никель, марганец, РЗМ, а также большие объёмы меди.

Очевидно, что эти тенденции создают как риски, так и возможности для добывающих предприятий и стран с развитым горно-металлургическим комплексом.

«Нас ожидает резкий рост спроса на критические металлы, и исследования показывают, что удовлетворить его будет очень непросто. Банальные вопросы: где и как добывать эти металлы в таком объёме, как успеть за ростом спроса, да при этом сделать это так, чтобы соответствовать растущим требованиям», — подчеркнул Виктор Коваленко.

Что нас может ждать дальше?

Участники исследования EY выделили несколько мегатрендов, которые могут оказать влияние на отрасль. Во-первых, они обеспокоены ситуацией в Китае, где снижаются темпы роста промышленности и строительства, а значит, падает и спрос на сырьевые товары. По мере того, как страны перестают работать с Китаем, мы можем увидеть спад в торговле и глобализации.
Во-вторых, никуда не делась проблема инфляции. Рост процентных ставок, снижение совокупного спроса и продолжающаяся волатильность рынков являются крупными рисками.

В-третьих, геополитическая неопределённость побуждает страны увеличивать свои расходы на перевооружение, что может привести к дальнейшему росту горнодобывающей промышленности и металлургии.

И в-четвёртых, энергопереход создает как проблемы, так и возможности. На повестке дня вопрос о справедливом энергопереходе, судьбе специалистов, задействованных в той же угольной индустрии. Кроме того, страны по-разному определяют приоритетный вид «чистой» генерации, и этот факт во многом влияет на развитие ГМК и на перечень востребованных полезных ископаемых. Современное внимание к энергетической безопасности, увеличение инвестиций в чистые технологии, ВИЭ, водород и зелёные металлы могут застать горнодобывающую промышленность и металлургию врасплох.